Татка1
03.02.2011, 22:38
Я однажды писала про свою подругу, которая пишет рассказы, в т.ч. про своего сына - очаровательного шилопопа Ваню, любимого друга моего Лешки. Она вообще не любит, чтобы я ее вещи без разрешения выкладывала, но в аське ее нет, а мне "горит")))) Только что прочитала последние ее две вещи и хочу с вами поделиться.
Первая любовь. Даша.
- Ваня опять ударил Дашу.
В голосе воспитателя вся мировая скорбь. Жаловаться она не любит, и если уж сочла нужным что-то мне сообщить, значит дело действительно плохо.
Я перевожу взгляд на ребенка. Со зверским выражением на лице он, рыча, бороздит просторы группы верхом на машинке. Со стороны казажется, что сад захватила бригада подвыпивших байкеров.
Крошечная девочка в розовом сарафане у окна еле успевает поджать ноги – бампер машины врезается в диванчик в сантиметре от маленькой блестящей туфельки.
- Ваня! – грозно зову я.
Деть, взвизгнув, радостно кидается навстречу. Руки раскинуты в стороны, на мордахе выражение полного и безграничного счастья.
- Мамочка! Ма-му-е-чека! Я тебя ждал, и ты пишла!
Стискиваю зубы. Обычно от таких слов я таю, словно мороженое в сорокоградусную жару, но сегодня необходимо быть строгой. Девочек обижать нельзя. Это закон, вечный и непреложный, вдалбливаемый в ребенка чуть ли не с рождения.
Чувствуя себя садисткой, отвожу обхватившие меня Ванькины руки.
- Зачем ты ударил Дашу? Тебе не стыдно? Она же девочка, а значит, ты должен ее защищать, а не бить! Бессовестный ты, сын. Ты меня очень расстроил.
У ребенка начинает дрожать нижняя губа.
- Мама, она…она… я… мама…
- Ну что, «мама»? Посмотри, она тебя на полголовы ниже, совсем крошка, а ты ее бьешь… Ну как же так, Ваня? Давай-ка, друг мой, иди к ней и проси прощения. Пообещай, что больше так не будешь. Скажи, что не хотел ее обидеть.
Тяжело вздохнув, Ванька отлепляется от меня и тоскливо смотрит в сторону окна, где немым укором продолжает сидеть Даша.
- Давай, давай, иди!
Еще один тяжелый вздох и ребенок двигается с места.
- Даша, пости, я бойше так не буду.
Легкий поворот головы и небрежный кивок в его сторону.
- Хоёшо.
Ванька застывает, не зная, что делать дальше. Похоже, он не готов к столь быстрой капитуляции. Чувствуя, как меня душит смех, я, тем не менее, напоминаю:
- Скажи, что не хотел ее обидеть!
Деть покорно:
- Я не хотей, Даша.
- Хоёшо. – Еще один небрежный кивок и, соскочив с диванчика, Дашка неожиданно чмокает Ваньку в щеку. В одно мгновение унылое выражение на лице ребенка сменяется бурей эмоций. Из груди вырывается победный вопль, от которого мы с воспитательницей синхронно подпрыгиваем…
…и подвернувшаяся под руку кукла опускается на Дашину голову...)))
***
Лунный луч.
Тонкий лунный луч осторожно скользнул в комнату. Ласковой кошкой потерся о щеку, словно пойманную мышку, пристроил рядом небольшое пятнышко белого света. Мягко толкнулся в висок – ну чего же ты ждешь? Давай поиграем! Садись на качели – будет весело!
Не дождался ответа, немного помедлил и передвинулся выше, лужицей растаявшего мороженого растекшись по горячему, влажному лбу. Ребенок вздрогнул и едва слышно всхлипнул. Мокрая прядь косым росчерком упала на щеку.
- Шшш! Спи, малыш!
Мамина рука привычным уже жестом коснулась пылающей кожи и отдернулась, точно обжегшись.
- Господи, опять горячий…
Тихо звякнула склянка с лекарством. Лунный луч недоуменно замер. Он привык приходить сюда каждую ночь. До рассвета слушать, как звенит, взлетая к небу, детский смех. Что изменилось?
- Сейчас, мой хороший, потерпи.
Вязкая, сладкая жидкость тягуче капнула на подушку.
- Черт! Да что же это такое-то?!
В мамином голосе слышались слезы. Уже третьи сутки температура держалась на отметке 39, снижаясь от силы на полчаса. От усталости и бессонницы дрожали руки.
Лунный луч нерешительно помедлил, а затем мягко переместился на затылок. Льдистыми пальцами зарылся в спутанные волосы. Что-то тихо прошептал на ушко. Белый свет потускнел, стал едва заметным. А ребенок глубоко вздохнул. Перевернулся на спину, широко раскинул руки с плотно сжатыми кулачками. Залитое горячечным румянцем лицо внезапно озарила улыбка. Жаркий, окутывавший тело кокон лопнул, на прощание лизнув щеки языком пламени. Вдалеке слышался знакомый, едва различимый голос – ну чего ты ждешь? Садись на качели, будет весело!
Ребенок крепко спал, зажав в кулачке тонкий, почти незаметный лунный луч.
Первая любовь. Даша.
- Ваня опять ударил Дашу.
В голосе воспитателя вся мировая скорбь. Жаловаться она не любит, и если уж сочла нужным что-то мне сообщить, значит дело действительно плохо.
Я перевожу взгляд на ребенка. Со зверским выражением на лице он, рыча, бороздит просторы группы верхом на машинке. Со стороны казажется, что сад захватила бригада подвыпивших байкеров.
Крошечная девочка в розовом сарафане у окна еле успевает поджать ноги – бампер машины врезается в диванчик в сантиметре от маленькой блестящей туфельки.
- Ваня! – грозно зову я.
Деть, взвизгнув, радостно кидается навстречу. Руки раскинуты в стороны, на мордахе выражение полного и безграничного счастья.
- Мамочка! Ма-му-е-чека! Я тебя ждал, и ты пишла!
Стискиваю зубы. Обычно от таких слов я таю, словно мороженое в сорокоградусную жару, но сегодня необходимо быть строгой. Девочек обижать нельзя. Это закон, вечный и непреложный, вдалбливаемый в ребенка чуть ли не с рождения.
Чувствуя себя садисткой, отвожу обхватившие меня Ванькины руки.
- Зачем ты ударил Дашу? Тебе не стыдно? Она же девочка, а значит, ты должен ее защищать, а не бить! Бессовестный ты, сын. Ты меня очень расстроил.
У ребенка начинает дрожать нижняя губа.
- Мама, она…она… я… мама…
- Ну что, «мама»? Посмотри, она тебя на полголовы ниже, совсем крошка, а ты ее бьешь… Ну как же так, Ваня? Давай-ка, друг мой, иди к ней и проси прощения. Пообещай, что больше так не будешь. Скажи, что не хотел ее обидеть.
Тяжело вздохнув, Ванька отлепляется от меня и тоскливо смотрит в сторону окна, где немым укором продолжает сидеть Даша.
- Давай, давай, иди!
Еще один тяжелый вздох и ребенок двигается с места.
- Даша, пости, я бойше так не буду.
Легкий поворот головы и небрежный кивок в его сторону.
- Хоёшо.
Ванька застывает, не зная, что делать дальше. Похоже, он не готов к столь быстрой капитуляции. Чувствуя, как меня душит смех, я, тем не менее, напоминаю:
- Скажи, что не хотел ее обидеть!
Деть покорно:
- Я не хотей, Даша.
- Хоёшо. – Еще один небрежный кивок и, соскочив с диванчика, Дашка неожиданно чмокает Ваньку в щеку. В одно мгновение унылое выражение на лице ребенка сменяется бурей эмоций. Из груди вырывается победный вопль, от которого мы с воспитательницей синхронно подпрыгиваем…
…и подвернувшаяся под руку кукла опускается на Дашину голову...)))
***
Лунный луч.
Тонкий лунный луч осторожно скользнул в комнату. Ласковой кошкой потерся о щеку, словно пойманную мышку, пристроил рядом небольшое пятнышко белого света. Мягко толкнулся в висок – ну чего же ты ждешь? Давай поиграем! Садись на качели – будет весело!
Не дождался ответа, немного помедлил и передвинулся выше, лужицей растаявшего мороженого растекшись по горячему, влажному лбу. Ребенок вздрогнул и едва слышно всхлипнул. Мокрая прядь косым росчерком упала на щеку.
- Шшш! Спи, малыш!
Мамина рука привычным уже жестом коснулась пылающей кожи и отдернулась, точно обжегшись.
- Господи, опять горячий…
Тихо звякнула склянка с лекарством. Лунный луч недоуменно замер. Он привык приходить сюда каждую ночь. До рассвета слушать, как звенит, взлетая к небу, детский смех. Что изменилось?
- Сейчас, мой хороший, потерпи.
Вязкая, сладкая жидкость тягуче капнула на подушку.
- Черт! Да что же это такое-то?!
В мамином голосе слышались слезы. Уже третьи сутки температура держалась на отметке 39, снижаясь от силы на полчаса. От усталости и бессонницы дрожали руки.
Лунный луч нерешительно помедлил, а затем мягко переместился на затылок. Льдистыми пальцами зарылся в спутанные волосы. Что-то тихо прошептал на ушко. Белый свет потускнел, стал едва заметным. А ребенок глубоко вздохнул. Перевернулся на спину, широко раскинул руки с плотно сжатыми кулачками. Залитое горячечным румянцем лицо внезапно озарила улыбка. Жаркий, окутывавший тело кокон лопнул, на прощание лизнув щеки языком пламени. Вдалеке слышался знакомый, едва различимый голос – ну чего ты ждешь? Садись на качели, будет весело!
Ребенок крепко спал, зажав в кулачке тонкий, почти незаметный лунный луч.