Тронуло

[Татка1]

Давно я заметками подруги не делилась. Что-то ее последняя вещь меня так зацепила не передать. Прям как будто в детство вернулась


Каждый раз, когда я отвожу Ваню в сад, кажется, что я еще маленькая. На улице темно и морозно, горят фонари, мама идет быстрым шагом, а ты семенишь за ней – клетчатое пальто и шарф до носа – и пытаешься незаметно зачерпнуть варежкой снег. Варежка колючая, снег прилипает к ней маленькими брусочками, и ты их выгрызаешь, а потом долго-долго рассасываешь, как леденец. Воздух еще синий, сугробы красиво искрятся. А мама оборачивается и говорит «давай скорее, я на работу опаздываю».

И вот дверь в садик открывается, мама подталкивает – заходи быстрей! – и сразу теплый воздух в лицо, с запахом кипяченого молока и каши. Даже в носу щиплет. И так хочется домой. Домой, домой, обратно, в теплую, уютную постель, и чтобы настольная лампа горела, а мама сидела рядом с книжкой, такая уютная в байковом халате. И от этого еще больше в носу щиплет. Стоишь посередине раздевалки – руки в стороны, потому что сто одежек надето – а мама разматывает шарф, стаскивает варежки и торопит «давай, не стой, раздевайся». Быстро целует, прижимается холодной щекой и убегает.

А на завтрак снова овсяная каша и, конечно же, молоко с пенками. Ты эти пенки вылавливаешь и пытаешься по тарелке с кашей размазать, а они срываются и падают обратно в чашку. Воспитательница смотрит сердито, а ты все никак не можешь заставить себя сделать глоток. Мне кажется, я до самой школы думала, что молока без пенок не бывает. Что где-то на кухне есть специальный котел, и повара там эти пенки варят, а потом огромной ложкой по чашкам раскладывают.

На прогулке топчешься на веранде, смотришь сквозь решетку на улицу – а вдруг случилось чудо, и маму пораньше отпустили с работы? Мимо идут прохожие, смешно оскальзываются на нечищеной тропинке, а ты стоишь, вытянув шею, и высматриваешь знакомое серое пальто с меховым воротником. Этот воротник такой мягкий, в него носом зароешься, и хочется бесконечно тереться о длинные ворсинки. Они щекочут ноздри так, что хочется чихать.

Ветки деревьев покрыты ледяной корочкой. Мы с подругой Катькой скусываем ее, представляя, что это березовый сок. Ветки тонкие, почти черные, а внутри зеленые и пахнут летом.

А в тихий час лежишь, держишь Катьку за руку и смотришь, смотришь, смотришь на большие часы на стене и ждешь, когда уже большая стрелка дойдет до цифры «4» и можно будет вставать. С кухни опять пахнет пенками, а близнецы Вероника и Матюша шепотом рассказывают, что на полдник будут булочки с изюмом – им воспитательница сказала.

Мама приходит в тот момент, когда перестаешь ждать. Еще десять минут назад ты не сводила глаз с двери, а сейчас сидишь и увлеченно играешь в большую, лысую куклу с фарфоровыми глазами. И вдруг тебе кричат: «Наташа! За тобой мама пришла!» Вскидываешься и бежишь навстречу. А у мамы щеки холодные с мороза, и очки запотели. И это самый лучший момент за весь день, потому что тебя, считай, уже забрали. И ты такая важная идешь по дорожке к воротам, окна вокруг уже зажглись, впереди целый вечер, а карман греет припасенная с обеда котлета. На варежки снова налипли льдинки, и их можно сосать долго-долго, как леденец.

Когда я отвожу Ваню в садик, мне все время хочется повернуть назад. Прибежать домой, залезть под одеяло, укрыться по самые брови. Читать книжку, сдувать Ваньке челку со лба. Это, наверное, самое правильное, что можно сделать. Точно. И никак иначе.