Татка1
28.11.2011, 11:34
Хочу поделиться очередным рассказом моей подруги:22:
- Все, малыш, спокойной ночи. Спи сладко.
- Не уходи! – ребенок подпрыгивает и виснет на мне, будто маленькая обезьянка. Глаза плотно зажмурены, руки с силой обхватывают шею, горячая щечка прижимается к щеке.
- Вань, ты что? Уже поздно, пора спать. Давай-ка ложись в постельку.
- Нет! – не разжимая рук, сын отчаянно мотает головой, - я засну и так долго тебя не увижу…
Осторожно присаживаюсь на кровать, обнимаю, закутываю в одеялко. Да, это проблема. Неделю назад я вышла на работу. Ухожу, когда сын еще спит. Прихожу вечером, к ужину. В итоге с Ванькой мы видимся от силы три часа в день и, привыкший, что мама всегда рядом, сын, теперь отчаянно скучает.
Он всегда был ласковым. Несмотря на врожденную шилопопость , любил обниматься, ластиться. Но теперь это просто поток нежности, изливающийся каждую минуту, когда мы вместе. Бесконечно «ма-ам, пойдем поиграем» в прошлом. Теперь сын просто сидит рядом, тесно прижавшись к плечу. Осторожно гладит меня по руке, по щекам. Перебирает волосы. Кончиками пальцев касается губ. Ощущение такое, что он пытается насмотреться «впрок», запомнить меня на весь следующий день, когда я снова буду на работе. Не хочет выпустить из виду даже на минуту, тоскливо переминаясь с ноги на ногу под дверью ванной или туалета.
Я сама жутко скучаю. Но я – взрослый человек, способный держать в узде собственные эмоции. А он – всего лишь трехлетний малыш, для которого мама всегда составляла центр Вселенной.
- Ванюш, надо спать.
Сын снова отрицательно мотает головой, не отрывая ее от моего плеча.
- Послушай… у каждого из нас своя работа. Моя – в офисе, твоя – в садике. Я же не плачу оттого, что завтра ты идешь в садик. Хотя мне очень хотелось бы.
Сын заинтересованно приоткрывает один глаз.
- Почему?
- Потому что мне тоже без тебя плохо. Но, представь, приду я на работу и буду в три ручья слезами заливаться! Это на что похоже будет? Меня же все засмеют. Взрослые люди не плачут над проблемами, они их решают.
- Как? – Ваня смотрит на меня уже обоими глазами. Брови нахмурены, между бровей прорезалась вертикальная складочка: он явно над чем-то усиленно размышляет.
- Я работаю и думаю о тебе. О том, как ты играешь с друзьями в садике, как кушаешь, ложишься спать. Я думаю о том, как ты кинешься ко мне навстречу, когда откроется дверь. Как мы будем с тобой, обнявшись, смотреть мультики и читать книжки. И жду вечера.
- И не плачешь?
- Не плачу.
- Потому что хочешь, чтобы мы поскорее встретились?
- Да.
Ваня осторожно слезает с моих рук. Идет к кроватке, залезает, укрывается одеялом.
- Мама, давай скорее спать! Я тоже хочу, чтобы мы завтра поскорее встретились.
- Все, малыш, спокойной ночи. Спи сладко.
- Не уходи! – ребенок подпрыгивает и виснет на мне, будто маленькая обезьянка. Глаза плотно зажмурены, руки с силой обхватывают шею, горячая щечка прижимается к щеке.
- Вань, ты что? Уже поздно, пора спать. Давай-ка ложись в постельку.
- Нет! – не разжимая рук, сын отчаянно мотает головой, - я засну и так долго тебя не увижу…
Осторожно присаживаюсь на кровать, обнимаю, закутываю в одеялко. Да, это проблема. Неделю назад я вышла на работу. Ухожу, когда сын еще спит. Прихожу вечером, к ужину. В итоге с Ванькой мы видимся от силы три часа в день и, привыкший, что мама всегда рядом, сын, теперь отчаянно скучает.
Он всегда был ласковым. Несмотря на врожденную шилопопость , любил обниматься, ластиться. Но теперь это просто поток нежности, изливающийся каждую минуту, когда мы вместе. Бесконечно «ма-ам, пойдем поиграем» в прошлом. Теперь сын просто сидит рядом, тесно прижавшись к плечу. Осторожно гладит меня по руке, по щекам. Перебирает волосы. Кончиками пальцев касается губ. Ощущение такое, что он пытается насмотреться «впрок», запомнить меня на весь следующий день, когда я снова буду на работе. Не хочет выпустить из виду даже на минуту, тоскливо переминаясь с ноги на ногу под дверью ванной или туалета.
Я сама жутко скучаю. Но я – взрослый человек, способный держать в узде собственные эмоции. А он – всего лишь трехлетний малыш, для которого мама всегда составляла центр Вселенной.
- Ванюш, надо спать.
Сын снова отрицательно мотает головой, не отрывая ее от моего плеча.
- Послушай… у каждого из нас своя работа. Моя – в офисе, твоя – в садике. Я же не плачу оттого, что завтра ты идешь в садик. Хотя мне очень хотелось бы.
Сын заинтересованно приоткрывает один глаз.
- Почему?
- Потому что мне тоже без тебя плохо. Но, представь, приду я на работу и буду в три ручья слезами заливаться! Это на что похоже будет? Меня же все засмеют. Взрослые люди не плачут над проблемами, они их решают.
- Как? – Ваня смотрит на меня уже обоими глазами. Брови нахмурены, между бровей прорезалась вертикальная складочка: он явно над чем-то усиленно размышляет.
- Я работаю и думаю о тебе. О том, как ты играешь с друзьями в садике, как кушаешь, ложишься спать. Я думаю о том, как ты кинешься ко мне навстречу, когда откроется дверь. Как мы будем с тобой, обнявшись, смотреть мультики и читать книжки. И жду вечера.
- И не плачешь?
- Не плачу.
- Потому что хочешь, чтобы мы поскорее встретились?
- Да.
Ваня осторожно слезает с моих рук. Идет к кроватке, залезает, укрывается одеялом.
- Мама, давай скорее спать! Я тоже хочу, чтобы мы завтра поскорее встретились.